Отношения с родителями — одни из самых значимых для любого человека на протяжении всей его жизни. Даже когда мы вырастаем, создаем свою семью и уже полностью отделяемся, мы смотрим на этот мир, на своих партнеров и детей через глаза ребенка своих родителей. Мы и с собой поддерживаем те же отношения, что проживали в детстве со значимыми для нас взрослыми. С той лишь разницей, что маленькими мы буквально физически зависели от родителей, их расположения к нам, а когда выросли, стали зависеть от их уже внутренних образов внутри нас, давно ставших неотъемлемой частью нашего Я. Для кого-то это пресловутый внутренний критик, страх двигаться дальше и его-то достигать, а для кого-то это добрые глаза и теплые, щедрые руки.
С родителями можно разъехаться, перестать общаться, но вот расстаться и забыть не получится, невозможно психически здоровому человеку исключить из себя истоки своего происхождения, это сумасшествие. Поэтому значимость отношений с родителями (особенно с мамой) важна практически для каждого из нас, я еще не встречала клиентов, которых бы не волновала эта тема так или иначе. Но что делать, если нет взаимопонимания, тепла или любви с теми, кого природа определила нам в самые близкие люди? Если рядом с родителями уже взрослый человек чувствует себя неудачником, плохим и виноватым ребенком, хотя ему 50 лет и он директор в большой компании? Возможно ли преодолеть различия в мировосприятии, отношении воспитания детей-внуков, пониманию границ и взаимного уважения?
Ответы здесь всегда туманны — в этих отношениях участвуют люди, сцепленные не только близостью любви, но и семейными сценариями, родовыми травмами, конкуренцией за право быть самым лучшим, умным или нуждающимся. Между родителями и их детьми такая степень близости, которая начинается со слияния и далеко не всегда из этого состояния выходит, поэтому всё светлое и потаенное темное сознание одних передается по наследству другим. И дети всю свою жизнь занимаются ревизией доставшегося добра, что подходит, нужное и дорогое, а что оставить или вернуть.
Давайте попробуем хоть немного разобраться, как и через что мы можем замечать, какие у нас отношения с родителями, что в них нас питает, где мы хотим делиться с ними любовью, а что выматывает, ранит и создает между нами дистанцию. Как поддерживать отношения, если не договориться и для чего вообще в них вкладываться.
Многие и не задаются вопросом, а какие у меня отношения с родителями, подразумевая, что вклад тут двухсторонний. Мы можем привычно в радостные моменты сразу звонить маме или испытывать хроническую вину за свою нетаковость перед ней. И что? Всегда так было, все так живут. Поэтому задайте для начала себе вопрос, как я себя чувствую рядом со своими родителями, когда просто думаю о них или о ком-то из них? У меня поднимается настроение, прилив сил или упадок? Что я при этом о себе думаю и кто еще с этим мнением согласен? Вы удивитесь, насколько токсичной может быть любовь того, кто не давал разрешения на отделение, самостоятельность, свое мнение и собственное счастье. Послушайте для начала себя, в каком вы состоянии рядом с мамой и папой.
Основная проблема, создающая помехи в отношениях — это взаимные претензии, что и кто кому был или есть должен. Претензии рождаются из наивного ожидания, что другой должен быть не собой, а кем-то другим. Другим родителем с иными возможностями обеспечивать материально или способностью иначе любить и по-другому поддерживать. Другим ребенком, который в благодарность жертвует своими интересами ради родителя. Если уже взрослым детям удается убрать претензии к родителям, то и встречное отношение становится легче. Освободиться от инфантильных ожиданий от родителей извинений за причиненный ущерб, недолюбовь и недозаботу получается у того, кто в один момент осознает, что претензиями пытается лбом пробить бетонную стену, пока своя собственная жизнь отложена в сторону и ждет своего хозяина из блужданий в дремучем лесу прошлого. Это своеобразный способ продолжать отношения с родителями, не желая признавать свои возможности от них отделиться. И конечно прекрасное алиби для тех, кто не рискует чего-то достигать, развиваться, проходить через трудности и ошибки, объясняя себе это обидами на тех, кто уже ни на что в их жизни не влияет. Претензии удерживают от страшного открытия “я уже могу сам”.
Если с обидами вы разобрались, то можно посмотреть на качество ваших отношений в виде наличия или отсутствия границ, полагающихся взрослым людям. Это пожалуй главный признак того, что родители признали своего ребенка отделившимся и могущим справляться без их трепетного участия. Если баланс дистанции-близости соблюдается, то с родителями хочется общаться, если нет и вы чувствуете их присутствие там, где вам не нужно (ваш быт, личная жизнь, планы, внешность, мировоззрение), то появляется сигнальная злость. Не отмахивайтесь от неё, поговорите с собой о её причинах. Так вы сможете увидеть, что необходимо изменить в этих отношениях для их же благополучия. Если изменить не получается — родители могут не соглашаться на какие-то иные отношения, нежели привычные для них — придется брать на себя ответственность за регулирование комфортной дистанции в общении. Признак нашей взрослости еще и в том, что мы не ждем от других людей, в том числе от наших родителей, что они сами догадаются, как для нас будет лучше. Не догадаются, а если и так, то с чего им меняться, чтобы было лучше нам, а не им?
На наши отношения влияет и приверженность общим семейным традициям — проводить вместе с родителями какие-то праздники, отмечать важные для семьи даты в расширенном кругу, приглашать всё старшее поколение на дни рождения младших членов семьи. Так создается родовая связь, когда дети перенимают через глаза старших силу семьи, а старики напитываются детским смехом, как подтверждением преемственности, а значит определенного бессмертия.
И конечно благодарность к родителям является по сути желаемым состоянием для любого взрослого человека, при этом не для всех она посильна. В благодарности к родителям прежде всего заинтересованы сами дети, так как именно через это состояние мы получаем доступ к силе и ресурсам рода, а их всегда там в избытке. Род, как система, заинтересован в развитии и процветании, поэтому вкладывается в каждого нового участника способностями, генетикой, наследством, своим уже огромным опытом выживания и живучести. Но чтобы с этим соединяться, нужно иметь эмоциональную связь с родом через своих родителей, признавая их вклад в нашу жизнь. А это и есть благодарность. Даже если нет возможности испытывать уважение или любовь, всегда можно найти основание, за что можно сказать “спасибо!”
Да, описать все эти известные истины несложно, сложно их пропускать через себя, делать частью своей жизни. Сложно принимать решение, что моя жизнь больше не определяется прошлым, я свободен отвязаться уже от него и начать жить свою жизнь. А это всегда подразумевает новые отношения с нашими родителями, где можно любить, заботиться друг о друге, не сливаясь с системой “мать-дитя”. Или попробовать изменить нерабочее и больное, оставаясь в добром отношении к себе даже тогда, когда изменить уже ничего не получается.
У известных нам стадий проживания горя, которые в различных интерпретациях завершаются принятием, есть продолжение — это благодарность. Лишь доходя до смысла всего случившегося, человек действительно обретает нужное смирение перед божественным и личную силу, чтобы смотреть Богу в глаза. Не задирать голову к нему в страхе и не сверху вниз в претензиях за свою судьбу и несправедливость, а в глаза. Как равный.
Зачастую, дойти в своем осознавании до принятия горькой ситуации уже редкость и к этому ведет психотерапия, литература, общение с людьми. Но и в этом нет освобождения, так как нет понимания, ЗАЧЕМ и ДЛЯ ЧЕГО мне всё это было нужно. Есть согласие, но нет того движения души вверх, для которого и пройден был трудный путь. А значит не происходит окончательный выход из горького опыта и уроки повторяются снова.
Большинство же из нас мечутся между гневом-торгом-гореванием, полагая, что смысл произошедшего в мести, наказании, страдании или исправлении мира. Это поставленная на паузу жизнь, которая ждет, когда произойдет перетирание гордыни человека в порошок, потому как с ней нет развития души.
Только в смирении то сочетание уязвимости перед миром и внутренней силы, позволяющее грести одиночной лодке в бушующем океане. Может испытывать страх, может надежду, но не тонуть, а держаться на плаву и по курсу. А настоящее смирение это же не про Жертву и жертвенность, а про благодарность к изменившему меня опыту. Страшному, горькому опыту для психики, при этом целительному для души.
И тогда посттравматический стресс превращается в посттравматический рост, начинаются перемены, ведущие человека вверх к силе, позволяющей смотреть Богу прямо в глаза.
Расстаться страшно остаться — всё дело в запятой.
Любая семья, особенно долго существующая, живёт по законам систем, главной задачей которых является поддержание выживания. А это возможно, если есть сильный центр управления и большая часть времени этой семьи проведена в гомеостазе.
В семье есть более или менее стабильная фигура, на которую принято опираться и следовать за ней (кто в доме хозяин) и основное время существования пары проведено в мире, даже если это потребовало от участников каких-либо жертв (наступить себе на горло там, где требуется сохранить баланс). Это очень прочная конструкция, расшатать которую не вдруг удается любовникам, трагедиям или болезням.
Такая пара, как правило, растачивается изнутри, когда груз претензий, усталости или просто потеря любви накапливаются в непреодолимость совместного существования в прежнем виде. И тогда появляются сначала тихие надежды на «пожить немного раздельно», которые в видимой своей части предполагают отдых друг от друга, а в скрытой-истинной тестирование новой реальности и себя в ней. Получится — хорошо, буду наращивать дистанцию, не получится — вернусь и буду знать, что так лучше.
И вот в момент этого тестирования нового существования начинается агонизированная конвульсия системы, которая обеспечивается диким страхом от потери может и не очень приглядного, поношенного, но стабильно существующего и своего, против непонятных кисельных берегов с молочными реками, до которых никто так и не добрался, но очень, очень хочется.
Агония проявляется постоянными сомнениями в правильности решения, в «случайных» встречах с тем, с кем решил расстаться, чтобы убедиться, а не поменялось ли чего, в безостановочных, ползущих предательских мыслях о казусах журавлей в небе, о хороших моментах в прошлом, о вине перед детьми, родителями и самим партнером. Система шарашит гормонами из-за страха потерять пусть и не очень приятную, но реально существующую данность=безопасность вместо чего-то там вдалеке,
Морали здесь никакой нет, потому как это лишь стандартный сценарий нестандартных исходов: кто-то так и не решается расстаться и совершенно прав, так семья действительно хорошая, а нужно было просто как-то переработать усталость от совместного. Кому-то удаётся справиться со страхом, шагнуть в собственный апокалипсис, всё потерять, но выйти на совершенно новый трансформационный уровень личности. А значит быть тоже по-своему правым. Кому-то не удаётся выйти из агонии, приняв на себя ответственность первым всё прекратить, а значит продолжать страдать, надеясь, что всё само расположится наилучшим образом. Да и здесь все правы: твоя жизнь — делай с ней, что хочешь.
Разница лишь в том, что у тех, кто занял активную позицию и начал завалы разбирать, несмотря на сопутствующие потери или помехи, увеличивается авторитет, а значит и влияние на свою жизнь. У тех же, кто решил предоставить все решения Судьбе, случаю, партнеру или Богу сокращается возможность управления своей жизнью, предоставляя освободившееся от своего участия место кому-то другому. И желающие занять этот вакуум обязательно найдутся, но управлять они будут, исходя исключительно из своих интересов.
Психика наша — уникальная живая ткань, через которую человек может излечиваться, обновляться, а может и умирать в разрухе.
Дело в том, что всё рождающееся в нас — в мыслях, в чувствах, эмоциях, в душе и в сознании — независимо от того, к кому мы это адресуем, кто или что причина нашего состояния, всё это становится питающей прежде всего нас самих «пищей».
Смотрим мы на малыша и улыбаемся от нежности и умиления, в нас сразу подскакивает уровень окситоцина и мы даже не замечаем, что тиская его в объятиях, мы сейчас заполняем живительным бальзамом трещины и шрамы в своей привязанности. Она сложилась много лет назад (до первого года ребенка), а компенсировать её нарушения, удовлетворять свою потребность в любви мы можем всю оставшуюся жизнь.
Но для этого есть условие. Так как мы не можем вернуться в свое прошлое и там чем-то себя напитать буквально, мы восполняем это в каждый момент своей жизни, отдавая это другим. Не хватило любви и признания — подарите это близкому и дорогому человеку. Искренне, от души и тогда вы неизбежно становитесь центром раздачи сигнала, который наполняется сначала сам, а потом уже делится. Ведь вся биохимия мозга, гормональный фон, который задействован в момент нашего чувства к другому является именно нашей психикой, у которой нет разделения «вот это для меня, а это для него».
У психики всё, рождающееся в ней для неё. Именно поэтому на нас так влияют уже давно минувшие события, мечты или тревоги — в реальности нет ни прошлого, ни тревожащих бед из будущего, ни вожделенного результата мечты. Но если всё это есть в мыслях и чувствах, то для психики это реальность, которую она обрабатывает каждый миг, затрачивая свои ресурсы. И именно от того послания, которое мы закладываем в наши мысли и чувства, от степени его сочетания со здоровьем, жизнью или разрушением и зависит, чем мы наполняем свою психическую ткань.
Пожелали вы искренне кому-то успеха и счастья, а психика знает, что когда искренне, то вырабатывается соответствующая биохимия в мозге, то за счет этих перемен в своем организме вы сами уже готовы быть успешным и счастливым. Пожелали упасть, даже не сомневайтесь — вы готовы к падению.
Самое трудное здесь заключается именно в том, что непонятно, как создать в себе то, чего не было заложено. Как это дать любовь, участие, тепло, благодарность, когда просто не знаешь, как/чем это испытывать. Невозможно любить своего ребенка, если нет любви к себе. Просто нечем осуществлять этот механизм. Можно сверхзаботиться, выполнять социальные нормы, а чтобы просто любить, нужно телом и психикой «помнить», что это такое.
Это действительно очень трудно, но возможно. Но для начала необходимо принять решение, что я буду любить вот этого человека или принимать ситуацию. А дальше уже исходить из того, «как если бы я знал, как это». Вот если бы я уже знала, какого это уважать себя, любить партнера, принимать свои ограничения, то какой бы я была, что бы я чувствовала, как поступала? Кто из тех, кого я знаю (реальный или вымышленный персонаж) справляется с этим так, что я тоже так хочу? Какая я становлюсь тогда, когда смотрю через глаза этого персонажа?
Это новый импринтинг, запечатление сейчас уже нужного и полезного того, чего не получили ранее. Это новый опыт себя, своих отношений с самим собой и с миром.
Как бы я провела сегодня, если бы уже сейчас была счастлива?
Все чаще думаю, что все «несправедливости» мира, бедствия и пороки придуманы создателем игры под названием Жизнь с единственной целью — преображение духа из темного, тяжелого, липкого материала в нечто, способное исцелить не только его носителя, но и пространство вокруг. А сотворить эту магию способен только человек и именно из того подручного барахла и беспорядка, который дается ему в виде стартовых условий.
У обладателя авторских прав на эту Игру все наши потуги по изменению мироустройства вызывают видимо непонимание — ведь мы вместо того, чтобы меняться самим и использовать этот питательный бульон из всего, что вызывает столько чувств в виде любви, боли, ярости или вдохновения, все время пытаемся изменить рецепт бульона. Мы видите, ли недовольны, как здесь все устроено, ведь это вызывает столько тревоги и напряжения, тогда как мы рассчитывали на сладкий, успокоительный режим.
Нам так не нравится насилие, что мы готовы убивать за борьбу с ним. Мы так сильно любим человека, что начинаем ненавидеть его, если он не вписывается в наши ожидания. Мы так ущемлены несправедливостью судьбы, что готовы мстить за это всем причастным, хотя их вина лишь в том, что они оказались нашими близкими. Вместо того, чтобы превзойти вызовы и пройти очередной уровень квеста мы сами становимся тем, с кем нещадно боремся за правое дело. И все сучим ножками, что среда не та, плохая, не соответствует благополучной жизни, к которой стремится каждый (кто?).
В то, во что мы превращаем свое сердце, однажды нас и победит.
